«Искра»
Автор: Gold-Seven
Переводчик: Radish-Ghost
Вина
Голос Тургона был холоден. Он всегда был холоден, когда его слышал Маэдрос, что было редко. Голоса Финголфина и большинства других, даже целителей, были обычно более ровными рядом с ним.
«Его брат у ворот».
Фингон развернул стул от кровати Маэдроса, чтобы посмотреть на брата, стоящего в дверях. «Который из них?» - спросил он удивленно.
Тургон невесело рассмеялся. «Разве это важно?»
«Да. Ты можешь представить себе Карантира, идущего через наш лагерь? Была бы кровь».
«Это Маглор. Так что, вероятно, крови не будет. Не то что бы он заслужил ее меньше», - голос Тургона был мрачен от негодования. – «Отец разрешил ему пройти. Главным образом потому, что у того хватило порядочности попросить, а не потребовать».
«Оставь его в покое», - сказал Фингон устало. – «Он здесь, чтобы увидеть брата, вот и все».
«Что за нужда была принести его сюда?» - горько спросил Тургон. – «У него более чем достаточно братьев на другой стороне озера, которым не повредило бы принять участие в его исцелении».
Маэдрос понял, что в этот раз говорили о нем. Он ни разу не слышал, чтобы Тургон произнес его имя. Он всегда называл его «он». Но тогда какое имя использовал бы Тургон? Он никогда не был достаточно близок к нему, чтобы называть его Руссандолом, а другие его имена либо больше не соответствовали ему, либо не произносились на этом берегу озера Митрим.
В течение последних недель Маэдрос слушал. Запах первоцветов (elderflower - ? прим. пер.) из окна исчез; наступило лето. Фингон говорил о временах года, о весне и лете, хотя не был даже уверен, что его брат на самом деле слушает. Маэдрос все еще не разговаривал и многого не узнавал, в основном потому, что узнавание было для него большим шагом, к которому он пока не был готов. Он давно перестал чувствовать себя покорным животным, но активный разговор с кем-либо все еще был почти пугающей перспективой. Большей частью он довольствовался тем, что просто лежал и принимал пассивное участие в жизни вокруг него, но он знал, что в какой-то момент должен будет сделать этот шаг. Желание задавать вопросы росло, но он сдерживал его, боясь того, что, в свою очередь, должен будет отвечать на вопросы.
Он понял, что его братьев здесь не было, что он находился в лагере Финголфина на северном берегу озера, что народ Феанора теперь был расположен на южном берегу и что связи между народами практически не было. Он услышал обрывки разговора, которые позволили ему объединить несколько вещей вместе тем, что было сказано, и еще больше тем, как это было сказано. В них были горе и гнев. Фингон оказался единственным, чей голос был лишен всего этого. Но постепенно Маэдрос осознал, что большая часть гнева была направлена на его отца. И заодно на него.
-Я должен был принести его сюда, - медленно произнес Фингон, - это могло бы напомнить некоторым из нас идею о прощении.
Тургон повернулся и вышел.
- Вы прошли через Льды, - вдруг сказал Маэдрос. Его голос прозвучал болезненно и слабо.
Фингон уставился на него, и Маэдрос мог себе представить, сколько сил тому потребовалось, чтобы скрыть ради него свое удивление, чтобы не расстроить, но он в этом не очень преуспел. Лицо Фингона всегда было открытой книгой. Радость от того, что брат проснулся, от слушания его речи смешалась со страданием в словах Маэдроса так явно, как будто он озвучил все это.
- Я уже начинал терять надежду, что когда-нибудь снова тебя услышу, - сказал он наконец, тихо, протягивая руку, чтобы погладить волосы кузена.
Маэдроса рассердило, что Фингон начал другую тему, даже не обратившись к первой. У него не было сил для тонкостей и условностей.
- Вы пришли, хотя мы оставили вас, - сказал он прямо. Речь была более изматывающей, чем он боялся.
Фингон отдернул руку, захваченный врасплох, ощутив, что это не был жест, который Маэдрос сейчас оценил бы. Он смотрел на него несколько мгновений, затем решил, что будет проще дать кузену ответы, в которых тот нуждается, чем отвлекать его вещами, которые он не желал слушать.
- Да, Руссандол, мы пришли. – Он думал о том, чтобы сказать больше, это было заметно по его лицу, что он прошел через несколько тем, но не высказал ни одну из них.
- У вас… были потери, - сказал Маэдрос, запинаясь. Он мог видеть ответ по лицу Фингона.
Маэдрос закрыл глаза. Было легче думать, не видя ничего вокруг. Но незвано пришедшие образы того, как народ Финголфина прокладывает свой путь через Вздыбленный Лед, потому что Феанор покинул их, были настолько невыносимы, что он снова открыл глаза. Фингон наблюдал за ним с беспокойством. Как будто он чувствовал себя виноватым. Виноватым просто за то, что был вынужден побеспокоить Маэдроса подобными вещами.
- Все позади, - ответил Фингон с горечью. – Все это позади. Мы здесь. И ты тоже.
- И я тоже, - повторил Маэдрос шепотом. Было так много всего, о чем он хотел поговорить, но даже если бы у него были силы, он все равно не знал, что сказать или с чего начать. Я не хотел оставлять вас. Я никогда не думал, что мой отец оставит. Но я также не возражал ему. Я не мог вас этим защитить, но я не возражал. Я никогда не думал, что вы пойдете другим путем.
Он должен был вновь провалиться в сон или бессознательное состояние. Два состояния, которые сложно отличить друг от друга. Даже боль настигала его в обоих.
Когда он проснулся, Фингона не было. На его месте, опустив голову, сидел Маглор, прислонившись лбом к левой руке Маэдроса, которую он держал в своей. Он сидел неподвижно и явно находился в таком положении уже довольно долго.
Маэдрос вновь закрыл глаза, вдруг пожелав, чтобы брат не заметил его пробуждения. Он чувствовал себя странно, как незваный гость перед чем-то личным. Ему пришло в голову, что Фингон тактично оставил Маглора наедине с его виной, так как Фингон не мог сказать ничего такого, что избавило бы его от нее. Маэдрос желал бы сделать то же самое, но даже если бы он был способен на это, он был ее причиной.
- Прости меня, Руссандол, - наконец прошептал Маглор, возможно, не в первый раз. – Пожалуйста, прости меня.
Маэдрос не мог этого вынести; не мог вынести вины Маглора. В то же время он знал, что эта вина никогда не сможет исчезнуть. Он не винил своих братьев, он действительно не винил их. Но он чувствовал, что Маглор будет винить себя, даже если никто другой этого делать не будет. Ему пришло в голову, что Маглор некоторое время был главой дома Феанора – положение, которого он никогда не хотел. Было ли это его решением – предоставить старшего брата его судьбе в лапах Моргота?
Негодования не было. Его отсутствие немного удивило Маэдроса. Сделал бы он то же самое? Нет, вопрос даже не обсуждался. Он не сделал этого. Он дорого заплатил за безрассудную попытку переговоров с Морготом, хотя даже судьба их отца могла бы предостеречь его. Казалось невероятным, какими наивными они все были. Даже попытавшись, он не смог бы обвинить их в том, что они стали мудрее после его пленения.
Он хотел сказать об этом Маглору, но чувствовал себя слишком уставшим, и вот – прекрасное рассуждение, которое он только что продумал, начало расплываться, и он не мог придумать, где начать.
Он с трудом открыл глаза и слегка пожал руку Маглора. Если Маглор и был захвачен врасплох, обнаружив его пробуждение, он не показал этого, но Маэдрос знал, чего стоило тому встретиться с ним взглядом. Ему хотелось сесть, быть сильным, успокоить своего брата, как он делал, когда они были детьми. В первый раз за целую вечность, он обнаружил, что его заботит, как он выглядит. С Фингоном это не имело значения. Судя по выражению лица Маглора, это было невеселое зрелище.
- Говорят, ты становишься сильнее, - сказал Маглор, и Маэдрос распознал в этом лихорадочную попытку заговорить о чем-нибудь более жизнерадостном. Он знал, что это была ложь. Целители все еще сомневались в его выздоровлении. – Они сказали, ты поправишься, кроме… - Он осекся.
Маэдрос заставил себя удержать взгляд Маглора и его руку, со всей силой, на какую он был способен. Он хотел сказать что-нибудь, хотел убедить Маглора в том, что тот прав, что он собирается выздороветь, но чувствовал себя слишком уставшим.
Фингон вернулся чуть позже, неся графин и чистые повязки.
- Я не хочу, чтобы ты думал, что тебе здесь не рады, - сказал он Маглору, - но рана нуждается в очистке. Целитель будет здесь через минуту.
Маэдрос наполовину ожидал, наполовину боялся, что Маглор все же предложит остаться, и был доволен, когда Маглор медленно поднялся, в заключение слегка пожав руку брата. Очистка раны была все еще болезненной, несмотря на питье, которое ему давали, и он не хотел, чтобы Маглор был свидетелем этого. У него было достаточно своих дел, чтобы заботиться о том, что сделает с Маглором вид его боли.
Маглор ушел не сразу. У выхода он резко развернулся и оглянулся на Фингона.
- Скажи мне, - проговорил он, и было видно, что этот вопрос дался ему непросто. – Как ты узнал?
Фингон бросил на него ничего не выражающий взгляд:
- Что я узнал? – Он обошел кровать Маэдроса с правой стороны, и Маэдрос услышал, как он ставит графин на маленький прикроватный столик.
- Что он не принимал участие в сожжении кораблей. Что он собирался вернуться за вами.
Маэдрос не мог видеть Фингона, но ответа не последовало. Выражение замешательства появилось на лице Маглора.
- Ты не знал? – прошептал он. – Ты даже не знал?
- Разве это важно? – Голос Фингона прозвучал тихо, после долгой паузы.
Маглор повернулся и вышел, и Маэдрос понял, что для него это было важно. Что Фингон пошел спасать его, несмотря даже на то, что думал о нем так же хорошо, как о враге, тогда как братья не пошли.
Он обнаружил, что проще иметь дело с праведным гневом Тургона, чем с виной Маглора.
Фингон вновь появился с левой стороны от него, с чашкой в руках. Маэдрос боялся, что он начнет задавать вопросы или благодарить, чего он не заслуживал, но тот только просунул руку под голову Маэдроса и поддерживал его, помогая пить.
Дверь открылась, и Арамон, целитель, вошел с миской воды и чистыми полотенцами. Поскольку целитель принялся за работу, Маэдрос позволил Фингону мягко отвернуть его от правой руки, почти довольный болью, которая принесла, по крайней мере, отсрочку от необходимости думать.